Сукало валентин олегович биография. Цепные псы режима. Валентин Сукало, председатель Верховного суда. Давайте назовем хотя бы основные из них

"Белорусский партизан" продолжает публикацию галереи портретов высших должностных лиц Беларуси, имеющих непосредственное отношение к установлению жестокого режима власти Александра Лукашенко. Сегодня речь пойдет о незаменимом председателе Верховного суда Республики Беларусь Валентине Сукало.

десяток лет. Он - единственный долгожитель на такой высокой должности. В чем секрет незаменимости главного белорусского судьи, по каким причинам давно превысивший максимальный предел государственной службы чиновник продолжает работать и почему ему так доверяет белорусский президент попытался разобраться "Белорусский партизан".

Этот лукашенковский "аксакал" ведет довольно скромный образ жизни, ни он, ни члены его семьи в каких-либо крупных скандалах не фигурируют. Он любит спокойствие и уют возле камина в Дроздах, личные телохранители приезжают только рано утром. Валентин Олегович осознает и понимает свой фактический статус и ко многому относится философски, зная, что теоретически его
разбудить имеет право только один человек. Он редко участвует в официальных, тем более, развлекательных мероприятиях.

У Сукало классическая биография успешного судьи советских времен.

Родился 16 августа 1942 года в Минске, служил в армии, несколько лет работал токарем, после окончания Белорусского государственного университета в 1968 года стал судьей Мядельского районного суда, через четыре года перешел работать в Минский областной суд, еще через пять лет этот суд возглавил. В 1984 году член КПСС Валентин Сукало стал заместителем министра юстиции БССР, а через три года возглавил главное управление общих судов Министерства юстиции Советского союза. В конце 80-х он был и министром юстиции БССР, и руководителем государственно-правового отдела ЦК Компартии БССР.

Пик карьерного роста Валентина Сукало пришелся на 1989 год, когда судья из Беларуси стал первым заместителем председателя Верховного Суда СССР. Однако Советский Союз рухнул, и Валентин Олегович вынужден был вернуться на родину. И в 1992 году с явным понижением он стал заместителем министра юстиции Республики Беларусь.

Следует отметить, что судьей в прямом смысле слова Валентин Сукало работал всего несколько лет в Мяделе и Минском областном суде. Свою карьеру он сделал в роли умелого аппаратчика, и определяющим фактором его служебного роста в то время была верность коммунистической партии. Однако в 90-х годах бывший коммунист Сукало вовремя сориентировался и сумел
установить доверительные отношения с новым руководителем Беларуси. В октябре 1994 года молодой президент Лукашенко
назначил Валентина Олеговича министром юстиции Беларуси.

После драматических событий конца 1996 года, итогом которых стало установление в Беларуси авторитарного режима Лукашенко, в январе 1997 года именно Валентину Сукало президент доверил ключевую должность председателя Верховного суда.

Уже почти 15 лет Валентин Олегович олицетворяет собой белорусское правосудие. Мы не берёмся оценивать профессиональные качества Валентина Олеговича как судьи, однако его достижения в качестве руководителя Верховного суда налицо. Скорее всего, именно в этом секрет его исключительного карьерного долголетия.

Только перечисление незаконных и политически мотивированных приговоров, которые выносят белорусские судьи под бдительным контролем председателя Верховного суда, займет несколько страниц. Белорусский режим в лице подчиненных Сукало судей жестоко расправляется с политиками, журналистами, правозащитниками и неугодными белорусской власти
людьми.

Белорусское правосудие при Лукашенко - важный элемент существующего государственного режима. Уже много лет в Беларуси нет разделения властей, даже Конституция в нынешнем варианте не предусматривает классической в правовом смысле системы "сдержек и противовесов", существующей во всех цивилизованных государствах.

Законодательная, исполнительная и судебная власть давно существуют в одном лице -президента Лукашенко. В этом контексте значение и роль того же Сукало следует оценивать в каком-то смысле условно, в первую очередь, как преданного соратника
Лукашенко, выполняющего все президентские приказы и пожелания.

Многие годы Валентин Олегович довольно редко появляется на публике, еще реже он дает интервью. Летом 2011 года он, наконец, высказался, и на некоторые его высказывания обратим внимание. После первого же простого вопроса о том, как можно оценить работу белорусских судей, председатель Верховного суда начал говорить довольно странные вещи: «Я не сторонник самооценок деятельности той системы, которую возглавляю».

Вообще, самооценка - это оценка себя, своего поведения, личностных качеств, способностей… А работу «системы», которую возглавляешь, просто обязан оценивать. А как иначе? Как ей управлять? Но далее еще интереснее, ностальгическая фраза: «Чисто статистические показатели качества правосудия в прошедшем полугодии внешне стабильны и позитивны... Вы знаете, что 3 июня Президент страны провел расширенное совещание руководителей общих судов всех уровней по проблемам повышения эффективности деятельности судов общей юрисдикции».

Такие фразы корнями уходят в наше советское прошлое: есть деятельность судов, которая является как бы эффективной, но уровень этой эффективности несколько смущает. Почему следует этот вывод? Да очень просто, поскольку речь идет о необходимости повысить эту самую эффективность. Но возникли какие-то непредвиденные проблемы. Эти проблемы сам Сукало не смог, видимо, решить в рабочем порядке и потребовалось вмешательство президента.

Также Валентин Олегович посетовал: «К сожалению, в последнее время престижность профессии судьи падает. В первую очередь потому, что степень ответственности и эмоциональная перегруженность очень высока, а степень материального обеспечения у судей не выше, чем, к примеру, у прокурора или адвоката».

Высокая нагрузка и низкое материальное обеспечение - основные причины падения престижности профессии судьи или причины следует искать в чем-то другом? При этом судьи редко уходят в отставку в Беларуси, еще реже их увольняют.

Говорят, Сукало уже не раз просил президента отправить-отпустить его на пенсию в связи с серьёзными проблемами со здоровьем, однако Лукашенко не менее убедительно просил его остаться. По другим данным, Сукало, несмотря на возраст, продолжает оставаться довольно бодрым и при встречах с Лукашенко повторяет культовую фразу известного коммуниста о том, что "чертовски хочется работать".

Сукало пользуется максимальным доверием Лукашенко. Президент приказал ему никого не слушать по ключевым и резонансным делать, и руководствоваться исключительно его личным указаниям. Имея такой карт-бланш, Сукало действительно уже очень многие годы ни к чьему мнению не прислушивается. Прямо влиять на этого старика не мог даже всесильный Шейман, который был вынужден передавать свои важные "рекомендации" через президента. Сукало на все подобные попытки добавить ему начальников давно смотрит абсолютно равнодушно, особенно со стороны годящихся ему во внуки Виктора Лукашенко или Натальи Петкевич.

Многие высокопоставленные чиновники сторонятся угрюмого старика, и у него гораздо больше внутренних врагов, чем друзей. Он не входит ни в одну номенклатурную группировку в Беларуси и ни одной из них не подыгрывает. Кроме Лукашенко, остальная
белорусская элита имеет с Валентином Олеговичем не более чем служебные, часто непростые взаимоотношения.

Известно, например, что, мягко говоря, натянутые отношения с Сукало были у бывшего генерального прокурора Григория Василевича. Когда и почему между бывшим председателем Конституционного суда, бывшим уже генпрокурором и несменяемым
руководителем Верховного суда пробежала кошка, сказать сложно, но это остается фактом. Профессор и доктор юридических наук Василевич почему-то на дух не переносит судью советской закалки. Сукало отвечает ему взаимностью.

Хотя супруга Василевича работает в Верховном суде обычным судьей и, не имея возможности уволить жену генерального прокурора, Сукало не упускает момент вставить "шпильку" жене своего недоброжелателя. Например, обсуждая на совещаниях конкретные дела и спрашивая мнение подчиненных судей, ко всем подчиненным Сукало обращается по имени отчеству, но только к жене генерального прокурора он демонстративно обращается так: "А что вы можете сказать по этому поводу, товарищ Василевич?". Истории о постоянных стычках судьи Василевич с Валентином Олеговичем в Верховном суде рассказывают
вместо новых анекдотов. При этом назначение новым Генеральным прокурором бывшего заместителя председателя Верховного суда Александра Конюка многие расценивают как победу Валентина Сукало в этом внутриведомственном противостоянии с Василевичем.

Преданный Лукашенко Валентин Сукало войдет в новейшую историю Беларуси в качестве олицетворения белорусского правосудия при режиме Лукашенко, когда белорусские судьи осуждают немого человека за нецензурную брань, а однорукого - за хлопанье в ладоши.

Именно при Валентине Сукало белорусские судьи незаконно десятками отправляют в тюрьму людей, которые международным сообществом признаются политическими заключенными.

Валентин Олегович имеет высший класс государственного служащего, по военным стандартам это звание генерал-полковника. Этот цепной пес режима, судейский "генерал" в цивильной одежде является одним из самых главных виновников беззакония и произвола, наблюдаемого в стране во время правления Александра Лукашенко. Свои последние годы он рассчитывает провести
тихо, греясь у камина. Но на смертном одре к нему обязательно придут души невинно осужденных, и уходить он будет очень тяжело. Это диалектика, а не наша угроза. И последние ужасные мгновения перечеркнут все годы тихого служения Валентина Сукало. Незавидная доля.

Владислав Дубкин

Сейчас мы анализируем все жалобы, которые поступают по уже рассмотренным делам. Их немного. На сегодняшний день 9 жалоб только. И они сейчас изучаются в Минском городском суде. После того как Минский городской суд изучит, он выскажет свою позицию. Заметит какие-то нарушения, внесет соответствующие коррективы. Если нет, то оставит постановление в силе. После этого постановление можно еще обжаловать в Верховном суде.

А если Мингорсуд по этим жалобам установит, что судья вынес неправильное постановление, с судьями будет проводиться профилактическая работа?

И наказываем, и привлекаем к дисциплинарной ответственности. Если судья, конечно, виноват.

По словам Валентина Олеговича, жалобы будут рассмотрены до середины апреля.

Вы заметили тенденцию, что по статье 23.34 КоАП («Нарушение порядка организации или проведения массовых мероприятий») давали штрафы, а сейчас много суток. Есть такая рекомендация? Почему изменилась практика?

Никаких рекомендаций судам никто давать не может. Это понятно. И никогда этого нет. Суд оценивает саму ситуацию. Сам характер правонарушений, я так думаю. Судья оценивает степень общественной опасности этих правонарушений. И если это люди в масках, со специальными предметами, люди с баллончиками, если они сознательно идут на акцию для того, чтобы совершать правонарушения, значит, конечно, повышается общественная опасность этих нарушений. И суд обязан давать более жесткую оценку таким правонарушениям.

Мне трудно сказать по конкретным делам. Но я еще раз говорю, что суд оценивает общий характер правонарушений, их общественную опасность. Если суд посчитал, что в данном случае недостаточно денежных каких-то санкций, он налагает административное взыскание в виде штрафов. И потом по личности: смотрят, что за люди. Возможно, они уже привлекались неоднократно к административной ответственности.

У председателя Верховного суда спросили о политологе Алесе Логвинце, которого осудили на 10 суток за мелкое хулиганство . Напомним, активиста задержали 23 марта. Во время суда Логвинцу вызвали скорую помощь. В больнице диагностировали ЧМТ и перелом носа. Как заявили на суде сотрудники ОМОНа , Логвинец бился о кресло машины.

В суде, наверное, этого не было. А что было при задержании, мы не можем комментировать.

Это будет проверяться прокуратурой при жалобе на действия сотрудников милиции.

- А вам не стыдно за работу белорусских судов? - спросили журналисты Валентина Сукало.

Вы знаете, есть критерии, есть международные оценки.

Валентин Олегович не согласен с тем, что по прошедшим административным процессам судьи выносили приговоры, учитывая лживые показания. И вступил в дискуссию с журналистом:

Это, по-вашему, лживые, это вы так считаете, - сказал Валентин Олегович.

- А если были видеодоказательства...

Это вы так оцениваете доказательства. А суд оценил эти доказательства по-другому.

- То есть фраза «Я - журналист!» это теперь нецензурная брань считается? (Речь идет о журналисте телеканала «Белсат» Александре Борозенко. Ему дали 15 суток ареста. - Ред.)

Если это журналист аккредитованный, если есть удостоверение, если есть какие-то специальные знаки, то это журналист. А если это фрилансер, у которого нет ничего: ни удостоверения, ни аккредитации - то это не журналист. И так это трактует Белорусская ассоциация журналистов.

По словам Валентина Сукало, в международном рейтинге гражданское правосудие Беларуси на 30-м месте, а уголовное - на 49-м из 200.

Сегодняшний разговор с Председателем Верховного Суда Валентином СУКАЛО можно без преувеличения назвать знаменательным - он касается важнейшей вехи в истории белорусской судебной системы. Речь идет о фактическом завершении судебно–правовой реформы и задачах по совершенствованию национального правосудия.

- Валентин Олегович, сколько времени длилась судебно–правовая реформа в Беларуси?

Четверть века. 25 лет, за которые выросло целое поколение. По сути, история нашей судебной системы - это история белорусской государственности. Потому что в любой стране становление судебной власти есть важная составная часть развития государства.

- Давайте рассмотрим основные этапы реформы. Как она проходила?

Судебно–правовая реформа не могла проходить сама по себе, без определенных правил, сроков, периодов. И самое главное - без соответствующих концепций. Первая из них принята еще в апреле 1992 года. Белорусское государство было еще очень молодым, и первая концепция судебной реформы оказалась под стать этому юному возрасту: она выглядела романтической, излишне революционной и от этого несколько утопической. Содержала очень много заимствований, то есть прямого копирования из зарубежных судебных систем. И хотя тогдашний Верховный Совет одобрил ее в этом виде, слишком многое в ней было нереалистичным, не соответствовало нашим возможностям того времени. Поэтому пять лет, до 1997 года, реформа пробуксовывала - практически ни одно из положений той концепции не претворялось в жизнь. Там предлагалось создать судебные округа, не совпадающие с административно–территориальным делением Беларуси, ввести понятие мировых судов и присяжных заседателей... Очевидно, что это была нежизненная концепция, против которой возражали и юристы–практики.

- Что стало толчком для следующего этапа?

Решение Президента о созыве 1–го съезда судей в декабре 1997 года. На этом съезде с учетом предложений делегатов было принято решение о разработке новой концепции судебно–правовой реформы. Она должна была учитывать возможности государства и точку зрения судей–практиков. На 2–м съезде судей, в 2002 году, разработанная к тому времени новая концепция была принята. Началась ее практическая реализация. В 2011 году стартовал третий этап: отсчет новым шагам реформы дало Послание Президента о перспективах развития общих судов. Оно было утверждено соответствующим указом, имело нормативный характер и содержало 56 положений, которые следовало воплотить в жизнь за 5 лет. К концу прошлого года все они были реализованы. Важнейшими завершающими этапами реформы стали объединение общих и экономических судов, получение Верховным Судом новых функций по судебному обеспечению, создание отдельной службы принудительного исполнения в системе органов исполнительной власти, ликвидация военных судов и т.д. Фактически с 2014 года мы уже работаем в новой системе. А своеобразной чертой под завершением судебно–правовой реформы, ее венцом стало принятие в конце 2016 года нового Кодекса о судоустройстве и статусе судей. Он вступил в действие совсем недавно, 24 января: это свод правил жизни объединенной судебной системы в ее новом качестве.

- То есть работа происходила последовательно и планомерно, без серьезных потрясений?

Да, со стороны может показаться, что реформа шла очень просто и незаметно. Но так происходило потому, что в ходе этой гигантской перестройки мы ни на один день не останавливали правосудие. На самом деле это были сложнейшие преобразования: перестраивался весь судебный механизм, одновременно продолжавший работать. Ведь надо понимать, что в контексте судебной реформы следует говорить не только о судебной реорганизации, но и о трансформациях правовой системы страны в целом. Ведь новации коснулись централизации следственных органов и экспертных учреждений, затронули функции Министерства юстиции, была пересмотрена компетенция прокуратуры...

- Ради чего все это делалось?

Любая реформа затевается не ради ее самой. Например, цели очень известной радикальной судебной реформы 1864 года в Российской империи были сформулированы в царском манифесте таким образом: необходимо создать суд скорый, правый, милостивый и равный для всех. Этим целям весьма созвучны задачи, которые ставились и перед белорусской судебной системой. В конечном счете все преобразования происходили для повышения качества, оперативности и доступности правосудия.

- Удалось достичь этих целей?

Во многом - да. Сегодня можно констатировать, что найдена оптимальная модель белорусской системы правосудия. Она достаточно рациональна, экономична, самодостаточна и современна. Она полностью, что очень важно, отделена от органов исполнительной власти. Абсолютно соответствует административно–территориальному делению нашей страны, понятна и доступна для людей. Сам термин «судебная власть» по–настоящему стал реальным. Впервые он был провозглашен 25 лет назад в Декларации о государственном суверенитете. До этого, в советской системе правосудия, такой термин не упоминался, его вообще не было. А сегодня судебная власть не только провозглашена, она состоялась - стала реально ощутимой и независимой.

- Что можно сказать о качестве правосудия?

Я предлагаю воспользоваться сторонней оценкой. Есть глобальные мировые рейтинги, которые оценивают это качество. Например, международный рейтинг «Индекс верховенства права–2016», составляемый по оценкам независимых экспертов. В этом рейтинге гражданское правосудие нашей страны находится на 30–м месте, уголовное - на 49–м. Это весьма высокие позиции как в мире, так и среди всех стран СНГ. Для сравнения скажу, что российское правосудие там находится соответственно на 63–м и 98–м местах. То есть мы добились неплохого качества правосудия, о чем могут говорить и другие цифры: в прошлом году из более 44.000 приговоров они отменены лишь в отношении 563 человек. За пять лет у нас нет ни одного случая необоснованного осуждения граждан.

- Благодаря чему повысилась оперативность правосудия?

Удалось добиться процессуальной экономии, упростив необязательные, формальные судебные процедуры. Мы пошли по пути внедрения современных тенденций правосудия, информационных технологий. В марте 2016 года ввели такую форму проверки законности судебных решений, как апелляция по уголовным делам. Она позволила на 40 процентов сократить количество повторных судебных разбирательств в судах первой инстанции. То есть суды второй инстанции сами выносят новое решение, исправляя приговоры районных судов. Благодаря этому мы стали завершать процесс правосудия на более ранней стадии. Эта современная форма, уже реализованная в уголовном, будет в следующем году введена и в гражданском правосудии. В экономическом она действует уже достаточно давно.

* * *

- Можно ли сказать, что медлительность правосудия окончательно преодолена?

К сожалению, не до конца. Еще не изжиты многочисленные переносы сроков рассмотрения дел.

- С чем это связано?

На мой взгляд, причина, как ни парадоксально, в стремлении к более высокому качеству. Дело в том, что около 40 процентов судей имеют стаж работы до 3 лет. Им не хватает опыта. Поэтому они пытаются подходить максимально ответственно, чтобы их решения были безукоризненны. Жертвой такого подхода становится оперативность: в поиске абсолютно правильного решения часто уходит больше времени, чем хотелось бы.

- Может, это не так уж плохо?

Конечно, здесь сказывается наш менталитет с его поиском взвешенных, хорошо продуманных решений: «Семь раз отмерь, один отрежь». Но все–таки надо находить разумный баланс, золотую середину между судом скорым и правым.

- Часто ли люди жалуются на работу судов?

Сократилось и количество жалоб в целом, и число обоснованных нареканий на работу судебной системы. Но тут надо понимать, что есть процессуальные жалобы на судебные решения, которые являются неотъемлемой частью правосудия, частью судебного процесса. Таких жалоб в прошлом году поступило более 9.000, и примерно по 15 процентам из них вышестоящими судами вносились коррективы. Это нормальный процесс. И есть жалобы более тревожные, на недостатки в организации правосудия. Хотя их число тоже снизилось, но все–таки оно составило почти 2,5 тысячи. Из них 139 оказались обоснованными, это примерно 4 процента.

- С чем связаны эти жалобы?

Это, я считаю, проявление проблем роста. Верховный Суд начал отвечать за все, что делается в судебной системе, приняв эти функции от органов исполнительной власти в лице Министерства юстиции. Теперь мы ответственны и за работу аппарата судов, администрирование, кадровое обеспечение. Соответственно жалобы по этим вопросам тоже стали адресоваться нам. В качестве решения проблемы серьезно ужесточили спрос. Безусловно, такой подход даст свои плоды, но, может быть, не сразу. Например, в прошлом году за дисциплинарные проступки наказаны 46 судей и 196 работников аппарата, 2 судей уволили по дискредитирующим основаниям - в связи с проступками, порочащими звание судьи. Еще двое судей осуждены - приговорены к длительным срокам лишения свободы за коррупционные преступления. Как видите, Верховный Суд достаточно строго оценивает работу своих людей и не прощает ни одной серьезной ошибки.

- Что самостоятельность правосудия дала в плане материально–технического обеспечения?

Например, возможность концентрации средств в деле создания условий для новой судебной системы. Мы стали более самодостаточны в финансовом плане. За 3 года возведены пять новых зданий судов, и только за последний год капитально отремонтированы с элементами реконструкции и модернизации 10 зданий. Как видите, мы идем путем не столько строительства новых, сколько глубокой модернизации старых построек, делая их более современными и функциональными. Я считаю, такой подход правилен с точки зрения экономичного применения средств. За последние годы совершенно изменилась и внутренняя обстановка в наших судах. Появилась серьезная компьютерная база, в целом обновилось техническое оснащение, другими стали и залы судов, вплоть до отделки и мебели.

- Что можно сказать о доступности правосудия?

Одним из главных достоинств объединения общих и хозяйственных судов можно считать то, что судебная система стала более понятной для людей. Раньше ведь нередко случались споры о подсудности того или иного дела. Например, когда возникали споры между предпринимателями, между физическими и юридическими лицами. Куда обращаться? То ли в хозяйственный суд, то ли в общий... Сейчас эти споры исчезли. Мы находимся в одной системе и не допускаем разногласий внутри ее. Единой стала не только организация правосудия, но и судебная практика. Ее по наиболее сложным категориям дел формирует Верховный Суд, являющийся единым органом судебного надзора. Обеспечено и единое применение закона в различных сферах правосудия.

- Удалось ли справиться с большой судебной нагрузкой?

Скажем так, ее удалось существенно оптимизировать. Несмотря на серьезно увеличившееся количество дел. Для этого были использованы не только законодательные возможности, но и внутрисудебные резервы. В ходе реформы у судебной системы появилась возможность маневра силами и средствами. Скажем, в 2015 году, как только очень резко увеличилась нагрузка в экономических судах, мы тут же перевели туда часть персонала и судей из общих судов. Таким образом удалось стабилизировать нагрузку. А в 2016–м на 15 процентов сократили количество дел, поступающих в экономические суды, благодаря тому, что инициировали передачу бесспорных категорий дел на разрешение в нотариальные конторы. Почти 50 тысяч таких дел перешло к нотариусам.

Хотя нагрузка все равно остается высокой. Сегодня в месяц на одного судью экономического суда приходится 130 дел. В общих судах - 70. Это связано и с количеством судей. Есть мировые стандарты, например, европейские, где один судья должен приходиться на 5 тысяч населения. У нас - на 8 тысяч. Но в целом в прошлом году судебная система справилась с поступившим объемом дел, а ведь их было около 700 тысяч. Фактически это означает, что ежедневно в 150 судах страны рассматривается и принимается около 4 тысяч судебных решений. Думаю, это весомое подтверждение нашему движению вперед.

* * *

- Итак, судебно–правовая реформа завершена. Означает ли это, что белорусское правосудие не нуждается в дальнейшем развитии?

Конечно же, нет. В прошлом году принят план развития судебной системы на пятилетие. Он содержит ряд принципиальных позиций, которые явятся не столько продолжением реформы, сколько совершенствованием уже достигнутых результатов.

- Давайте назовем хотя бы основные из них.

Тогда начнем с введения 1 января 2018 года апелляционной системы пересмотра судебных решений в гражданском правосудии, о чем я уже упоминал. Тут сложность уже в количестве гражданских споров - их около 220 тысяч в год. Поэтому чисто технически областному суду будет сложнее, чем в уголовном судопроизводстве, принимать решение по делу, не направляя его на повторное рассмотрение. Ведь апелляция вводится без увеличения численности вышестоящих судов. Кроме того, некоторые страны создают специальные апелляционные суды, мы же этого не делаем, отчасти перенося судебную нагрузку из судов первой в суды второй инстанции.

Следующий важный момент - введение единой судебной процедуры. Все–таки после объединения общих и хозяйственных судов остались отличающиеся процедуры судопроизводства, определяемые хозяйственно–процессуальным и гражданско–процессуальным кодексами. Нивелировать эту разницу, не изменяя законодательство, не получается. Ведь хозяйственно–процессуальный кодекс во многом был арбитражным. Поэтому сейчас мы работаем над созданием единого гражданско–процессуального кодекса, который бы включал в себя особенности рассмотрения экономических дел. Важно, чтобы появились единые принципы, единые подходы в рассмотрении споров как между субъектами хозяйствования, так и между физическими лицами. О сложности задачи говорит тот факт, что Российская Федерация тоже поставила перед собой такую цель, но уже пять лет не может ее реализовать. Мы надеемся, что получится сделать это гораздо быстрее.

Еще одна задача - внедрение медиации и всех форм досудебного примирения. Кое–что уже получается: в экономическом правосудии до 60 процентов споров прекращаются до судебного разбирательства, в общем - около 25 процентов. Кроме того, примерно 1.500 мелких уголовных дел прекратили, не доводя до суда, за примирением сторон, возмещением ущерба и по некоторым другим основаниям. Но этого мало. Ведь менее конфликтный способ разрешения споров, не доводя их до разбирательства в суде, это и решение вопроса судебной нагрузки. Проблема в нехватке медиаторов, малой информированности людей о таких формах досудебного урегулирования и соответственно в некотором недоверии к ним.

Очередной шаг к правосудию будущего - упрощение архаичных судебных процедур. Нам не нужны отжившие атрибуты римского права в делах, где люди признают свою вину, раскаиваются, согласны с мерой наказания. Зачем в этих случаях формально проводить процесс, опрашивать свидетелей и т.д., заслушивать стороны? В прошлом году мы впервые ввели упрощенную форму вынесения приговора, если обвиняемые на это согласны. Около 900 дел были рассмотрены по такой процедуре. Со сложными делами так не получится, но есть дела простые, очевидные, не требующие соблюдения всех формальностей. Это современный международный путь так называемой процессуальной экономии.

- Внедрение информационных технологий тоже стоит в ряду этих задач?

Да, причем мы применяем их уже не только в досудебной процедуре извещения о судебных процессах, но и пытаемся внедрить в сам процесс. Имеется в виду ведение заседания без секретаря, без протокола - с фиксацией посредством аудиозаписи. Некоторые процессы ведем уже с использованием видеосвязи, чтобы обходиться без вызова людей непосредственно в зал заседания. В областных судах оборудованы специальные студии, которые позволяют рассматривать некоторые дела в режиме видеоконференций.

Хочу особо подчеркнуть, что правосудие будущего невозможно без доверия населения. Это принципиально важный момент: любой процесс начинается с вопроса, доверяют ли стороны суду. Как добиться, чтобы для решения своих споров, особенно экономических, люди неизменно выбирали национальное правосудие, а не какой–нибудь Стокгольмский арбитраж или высокий суд Лондона? Я думаю, тут один путь - через открытость правосудия, его доступность, высокую культуру судей, уважение к участникам процесса.

В прошлом году, насколько я знаю, Верховный Суд проводил социологическое исследование на эту тему. Что оно показало?

Мы хотели выяснить, что на самом деле происходит у нас с доверием к правосудию. Исследование было довольно серьезным, хотя вокруг него ходили разные кривотолки. Некоторые СМИ намеренно вырывали из контекста всего исследования какую–то его часть, например, интернет–опрос за короткий период, и выдавали за конечный результат. На самом деле изучение общественного мнения шло в течение нескольких месяцев. И не только в интернете, но и на базе 9 судов, которыми проводилось анонимное анкетирование сотен людей. Реальные результаты таковы - 61,4 процента безоговорочно доверяют суду, 12,3 процента не доверяют, 26,3 процента затруднились ответить. Это соотношение совпадает и с результатами других исследований. Думаю, это реальная цифра. Надо исходить из того, что в суде всегда встречаются две стороны, одна из которых оказывается проигравшей. Наверное, человек, проигравший суд, не будет хорошо отзываться о судебной системе в целом. Но самый главный критерий - то, что люди идут в суд за защитой своих конституционных гражданских прав. 220 - 230 тысяч в год, и этот показатель постоянно растет. Второй важный критерий - как люди обжалуют судебные решения. Только 4 процента из этих 220 тысяч впоследствии оказываются не согласны с судебным решением! Остальных, выходит, решение суда вполне устраивает. Когда мы оцениваем доверие к белорусскому правосудию в целом, надо полагаться не только на социсследования, но учитывать все названные мной критерии совокупно.

- Что можно сказать о судебных кадрах?

Ответом на этот вопрос можно обозначить очередную задачу правосудия будущего - улучшение качественного состава судейского корпуса. Говоря объективно, средний уровень подготовленности наших судей сегодня не может удовлетворять. Коммерческое юридическое образование, которое в массовом порядке получают в последнее время молодые люди, не самого высокого качества. Люди с таким дипломом могут чисто механически вести судебный процесс, но у них отсутствует панорамное мышление, нет аналитического склада ума, не хватает высокого культурного уровня, общей эрудиции и даже богатого словарного запаса. Есть проблемы с судьями, владеющими белорусским языком, иностранным языком, не так много специалистов, имеющих ученые степени. Поэтому сегодняшняя задача - усиление требований к подбору кандидатов на судейскую мантию. Для них вводится психологическое тестирование на базе Академии управления при Президенте. Ужесточаются условия специальной проверки. Особое внимание будет уделяться умению работать в публичных условиях. К сожалению, не всякий даже очень грамотный юрист может правильно вести открытый публичный процесс, находиться на людях. А нам сейчас нужны именно такие кадры, которые будут достойно представлять белорусское правосудие и уметь противостоять психологическому давлению, многократно усилившемуся с приходом в нашу жизнь интернета.

* * *

- Валентин Олегович, в начале нашей беседы вы сказали, что перед реформаторами XIX века стояла задача сделать суд милостивым. Можно ли сказать, что и белорусское правосудие за последние годы стало более гуманным?

Это очень болезненный вопрос. Потому что я, к сожалению, не могу утверждать, что суд стал гуманнее. Все же в структуре уголовных наказаний 30 процентов приговоров все еще связано с лишением свободы. Плюс косвенно к этому показателю относится и 16 процентов арестов - это хоть и краткосрочное, но все–таки лишение свободы. Конечно, в советские времена лишение свободы доходило и до 40 процентов, но ведь мы сегодня должны равняться на европейские мерки, а наши показатели от них пока отстают.

- Почему это происходит? Неужели судьи не могут быть менее жесткими при вынесении приговоров?

Вот вы сейчас повторяете популярную обывательскую точку зрения, будто в суровых приговорах виноваты исключительно судьи. Но поверьте, у судей нет психологической ориентации на жесткие вердикты. Даже с точки зрения вынесения приговора технически гораздо сложнее обосновать лишение свободы, чем альтернативное наказание. Нужна более серьезная мотивировка, поэтому судьям проще было бы назначать другие виды наказания. Но обыватель упускает многие другие факторы, которые довлеют над судьей, главным образом законодательные. Например, в стране очень высок уровень рецидивной преступности - в прошлом году он составил 38 процентов. То есть почти в половине случаев перед судом предстают люди, ранее уже конфликтовавшие с законом. И по всем нормам уголовного права в таких случаях новый судебный вердикт должен быть жестче предыдущего. У судьи в этом случае просто нет иного выхода, он не может назначить мягкое наказание, иначе сам нарушит закон. Кроме того, надо учитывать, что жизнь постоянно подбрасывает нам новые вызовы, требующие ужесточения ответственности за некоторые виды преступлений. И законодатель идет на это, прислушиваясь в числе прочего и к общественному мнению.

- Вы имеете в виду ответственность за вождение в пьяном виде?

Не только это. Когда в стране, вы помните, случился всплеск преступлений, связанных с наркотиками, было принято решение о серьезном усилении ответственности за них. Суды не могут интерпретировать это как–то по–своему, они обязаны исполнять законодательство. В итоге, конечно, это сразу ощущается на структуре уголовных наказаний. Как и решение об ужесточении наказаний для взяточников, пьяных водителей, злостных неплательщиков алиментов... Хотелось бы, чтобы все понимали, что судьи - исполнители действующего законодательства, в своих решениях они руководствуются исключительно законом, а не какими–то личными предпочтениями. Другое дело, что нам - и обществу в том числе - следует более ответственно подходить к вмешательству в Уголовный кодекс, чтобы избежать дисбаланса между отдельными видами преступлений, не допустить нарушения пропорций ответственности. Впрочем, в плане развития судебной системы на пять лет имеется тезис о том, что судьям стоит стремиться к избранию наказаний, не связанных с лишением свободы, когда есть такая возможность.

- Речь идет об изменении существующей судебной практики?

Скажем по–другому - об ориентации на менее карательное, репрессивное правосудие, о придании ему характера примирительного, восстановительного института. Разумеется, в рамках действующего законодательства, хотя я не исключаю наших инициатив о смягчении наказаний и декриминализации отдельных составов преступлений. Понимаете, хотелось бы, чтобы в обществе слово «правосудие» воспринималось как синоним к слову «справедливость».

Это сложно. Понятие о справедливости, наверное, у каждого свое... Самое законное решение обязательно будет казаться несправедливым тому, кто проиграл суд.

В декабре прошлого года я принимал участие в 9–м съезде судей Российской Федерации, где возникла интересная дискуссия на эту тему. Оказалось, что многими зарубежными экспертами справедливость вообще не воспринимается как правовой термин. Этого слова нет в юридических словарях, поэтому в зарубежной юриспруденции справедливость считается понятием философским, социальным, оценочным. Я тогда сказал, и остаюсь при этом мнении, что справедливость - это оценка судебного решения не только с чисто правовой точки зрения, но и с точки зрения моральных, нравственных, этических норм. Не оценка сторон, у которых понятие о справедливости может действительно быть диаметрально противоположным, а именно общественное восприятие приговора. Сложность в том, чтобы добиться баланса между правовой и общественной оценкой. Это вопрос очень непростой, тем не менее все белорусские суды нацелены на то, чтобы их решения воспринимались большинством людей как справедливые. Несмотря на то, что справедливость - не юридический термин, мы ввели это понятие в наши процессуальные нормы. Они прямо указывают, чем руководствоваться судье при вынесении решения: приговор должен быть мотивированным, обоснованным, законным и справедливым. Эти четыре постулата, я уверен, останутся неизменным девизом нашего правосудия.

Если использовать лексику Лукашенко, то Валентина Сукало можно было бы назвать "уникальным человеком". В некотором смысле он действительно уникален для белорусской власти: 69-летний человек верой и правдой служит Лукашенко уже второй десяток лет. Он – единственный долгожитель на такой высокой должности. В чем секрет незаменимости главного белорусского судьи, по каким причинам давно превысивший максимальный предел государственной службы чиновник продолжает работать и почему ему так доверяет белорусский президент попытался разобраться "Белорусский партизан".

Этот лукашенковский "аксакал" ведет довольно скромный образ жизни, ни он, ни члены его семьи в каких-либо крупных скандалах не фигурируют. Он любит спокойствие и уют возле камина в Дроздах, личные телохранители приезжают только рано утром. Валентин Олегович осознает и понимает свой фактический статус и ко многому относится философски, зная, что теоретически его разбудить имеет право только один человек. Он редко участвует в официальных, тем более, развлекательных мероприятиях.

У Сукало классическая биография успешного судьи советских времен. Родился 16 августа 1942 года в Минске, служил в армии, несколько лет работал токарем, после окончания Белорусского государственного университета в 1968 года стал судьей Мядельского районного суда, через четыре года перешел работать в Минский областной суд, еще через пять лет этот суд возглавил. В 1984 году член КПСС Валентин Сукало стал заместителем министра юстиции БССР, а через три года возглавил главное управление общих судов Министерства юстиции Советского союза. В конце 80-х он был и министром юстиции БССР, и руководителем государственно-правового отдела ЦК Компартии БССР.

Следует отметить, что судьей в прямом смысле слова Валентин Сукало работал всего несколько лет в Мяделе и Минском областном суде. Свою карьеру он сделал в роли умелого аппаратчика, и определяющим фактором его служебного роста в то время была верность коммунистической партии. Однако в 90-х годах бывший коммунист Сукало вовремя сориентировался и сумел установить доверительные отношения с новым руководителем Беларуси. В октябре 1994 года молодой президент Лукашенко назначил Валентина Олеговича министром юстиции Беларуси.

Законодательная, исполнительная и судебная власть давно существуют в одном лице - президента Лукашенко. В этом контексте значение и роль того же Сукало следует оценивать в каком-то смысле условно, в первую очередь, как преданного соратника Лукашенко, выполняющего все президентские приказы и пожелания.

Вообще, самооценка – это оценка себя, своего поведения, личностных качеств, способностей… А работу «системы», которую возглавляешь, просто обязан оценивать. А как иначе? Как ей управлять? Но далее еще интереснее, ностальгическая фраза: «Чисто статистические показатели качества правосудия в прошедшем полугодии внешне стабильны и позитивны... Вы знаете, что 3 июня Президент страны провел расширенное совещание руководителей общих судов всех уровней по проблемам повышения эффективности деятельности судов общей юрисдикции».

Высокая нагрузка и низкое материальное обеспечение – основные причины падения престижности профессии судьи или причины следует искать в чем-то другом? При этом судьи редко уходят в отставку в Беларуси, еще реже их увольняют.

Многие высокопоставленные чиновники сторонятся угрюмого старика, и у него гораздо больше внутренних врагов, чем друзей. Он не входит ни в одну номенклатурную группировку в Беларуси и ни одной из них не подыгрывает. Кроме Лукашенко, остальная белорусская элита имеет с Валентином Олеговичем не более чем служебные, часто непростые взаимоотношения.

Известно, например, что, мягко говоря, натянутые отношения с Сукало были у бывшего генерального прокурора Григория Василевича. Когда и почему между бывшим председателем Конституционного суда, бывшим уже генпрокурором и несменяемым руководителем Верховного суда пробежала кошка, сказать сложно, но это остается фактом. Профессор и доктор юридических наук Василевич почему-то на дух не переносит судью советской закалки. Сукало отвечает ему взаимностью.

Хотя супруга Василевича работает в Верховном суде обычным судьей и, не имея возможности уволить жену генерального прокурора, Сукало не упускает момент вставить "шпильку" жене своего недоброжелателя. Например, обсуждая на совещаниях конкретные дела и спрашивая мнение подчиненных судей, ко всем подчиненным Сукало обращается по имени отчеству, но только к жене генерального прокурора он демонстративно обращается так: "А что вы можете сказать по этому поводу, товарищ Василевич?". Истории о постоянных стычках судьи Василевич с Валентином Олеговичем в Верховном суде рассказывают вместо новых анекдотов. При этом назначение новым Генеральным прокурором бывшего заместителя председателя Верховного суда Александра Конюка многие расценивают как победу Валентина Сукало в этом внутриведомственном противостоянии с Василевичем.

Валентин Олегович имеет высший класс государственного служащего, по военным стандартам это звание генерал-полковника. Этот цепной пес режима, судейский "генерал" в цивильной одежде является одним из самых главных виновников беззакония и произвола, наблюдаемого в стране во время правления Александра Лукашенко. Свои последние годы он рассчитывает провести тихо, греясь у камина. Но на смертном одре к нему обязательно придут души невинно осужденных, и уходить он будет очень тяжело. Это диалектика, а не наша угроза. И последние ужасные мгновения перечеркнут все годы тихого служения Валентина Сукало. Незавидная доля.

кто из ныне действующих чиновников оказался на высоких должностях ранее 1994 года, среди них и бывший руководитель витебского облисполкома Владимир Андрейченко

До избрания президентом Александр Лукашенко был председателем совхоза «Городец» и депутатом Верховного Совета и не ассоциировался с человеком власти. UDF.BY проанализировал, кто из ныне действующих чиновников оказался на высоких должностях ранее 1994 года.

Валентин Сукало, 75 лет

Фото БелТА

Уроженец Минска после окончания БГУ поработал судьей в Мяделе, а в возрасте 35 лет возглавил Минский областной суд. На дворе стоял 1977 год.

В 1984-м Валентин Сукало стал заместителем министра юстиции БССР. В 1989-м – первым заместителем председателя Верховного суда СССР.

В год прихода Александра Лукашенко к власти он был назначен министром юстиции независимой Беларуси. Вот уже почти 21 год как Валентин Сукало возглавляет Верховный суд. При нем судебная система стала полностью удовлетворять запросы вертикали.

«Введенные санкции («черный список» ЕС) - это шантаж и угроза в отношении наших судей. Это давление на них. Это неприемлемо и недопустимо » (2011 год).

Михаил Мясникович, 67 лет

В середине 80-х работал председателем исполкома Советского районного Совета народных депутатов города Минска. В 1986 году Михаил Мясникович стал министром жилищно-коммунального хозяйства БССР. С 1990-го – вице-премьер в правительстве.

Фото Википедия

После президентских выборов Мясникович ушел из команды Вячеслава Кебича к молодому президенту, возглавив его Администрацию. В 2010-м стал премьер-министром, затем пересел в кресло главы Совета Республики.

«В общем-то, я уже толстокожий, но такие вещи (граффити с его изображением) задевают, конечно… Но ничего, и это тоже переживем» (2017 год).

Владимир Андрейченко, 68 лет

С 1981 года Владимир Андрейченко стал работать начальником управления сельского хозяйства Лиозненского райисполкома, а спустя четыре года уже возглавил местную власть.

В декабре 1991-го, когда разваливался Советский Союз, Андрейченко стал заместителем председателя Витебского облисполкома. Александр Лукашенко после победы на президентских выборах согласовал его назначение руководителем облисполкома.

Вот уже почти 10 лет Владимир Андрейченко выполняет роль председателя Палаты представителей – при нем ни одного бунта в парламенте не зафиксировано.

«Если говорить о демократии и правах человека, то не могу сказать, что у нас все идеально в этих вопросах, как и в других государствах. Беларусь — молодое государство, которое создает свое законодательство. Невозможно сразу перепрыгнуть через несколько этапов и оказаться в счастливом демократическом будущем» (2017 год)

Владимир Кравцов, 64 года

Уроженец Ленинградской области начинал карьеру рабочим, но затем пошел по партийной линии.

Фото Lida.info

Во второй половине 80-х Владимир Кравцов дорос до второго секретаря Могилевского горкома КПБ. В то время на год младший Александр Лукашенко получил в Шкловском районе место председателя совхоза.

В 90-х Кравцов занимался бизнесом, но затем вернулся во власть. С 2002 года он зампредседателя Могилевского облисполкома, с 2013-го – глава Гродненской области.

«Бизнесом должен заниматься тот, кто разбирается в этом» (2016 год)

Михаил Русый, 63 года

Так или иначе он почти всю жизнь связан с сельским хозяйством. В 1985 году Михаил Русый стал вторым секретарем Кормянского райкома КПБ, спустя три года – первым секретарем Столбцовского райкома.

Фото БелТА

В начале 90-х работал в Совмине, в 1994-м стал министром природных ресурсов и охраны окружающей среды.

Дважды возглавлял министерство сельского хозяйства (первый раз уволили из-за скандала с приписками), пока не дорос до вице-премьера.

«То не хватает оборудования, то не хватает мозгов. Надо не стесняться и об этом говорить» (2016 год)

Петр Миклашевич, 63 года

Карьерный рост Петра Миклашевича во многом напоминает судьбу Валентина Сукало. В середине 80-х он стал председателем суда Буда-Кошелевского района, а через несколько лет возглавил Гомельский областной суд. С 1998 года – первый заместитель министра юстиции, затем первый зампредседателя Верховного суда (этот пост занимал другой сторожил Валентин Сукало).

Пик карьеры Петра Миклашевича пришелся на 2004-2008 годы, когда он возглавлял Генпрокуратуру. С тех пор он на почетной должности председателя Конституционного суда.

Цитата (о налоге на тунеядство):

«Хочу напомнить простую истину. Еще древние философы говорили, что человек, живя в обществе, не может быть свободным от общества. Карл Маркс прямо утверждал, что это аксиома и не требует доказательств. Каждый гражданин страны обязан принимать участие в создании общего блага, которое используется всеми членами общества » (2016 год)

Владимир Потупчик, 59 лет

Машинист турбин в 1993 году дорос до заместителя главы Светлогорского горисполкома. В 2001 году возглавил местную власть в Мозыре, затем работал зампредседателя Гомельского облисполкома.

Фото БелТА

В 2006-м стал министром труда и социальной защиты, а после вице-премьером. Скоро исполнится пять лет, как Владимир Потупчик возглавляет министерство энергетики, в его ответственность входит строительство БелАЭС.

«Беларусь строит самую безопасную атомную станцию » (2015 год)

Кто еще мог попасть в список?

Глава Госконтроля Леонид Анфимов (63 года). Он работал в Мингорисполкоме с 1991 года, но, видимо, серьезных постов не занимал. В официальной биографии сказано, что Анфимов до 2001 года находился там «на различных должностях».

Министр экономики Владимир Зиновский (62 года). С 1992 года он работал первым заместителем председателя Госкомстата.

Руководитель Нацбанка Павел Каллаур (54 года). С 1993 года трудился зампредседателя Национального банка.

Глава Центризбиркома Лидия Ермошина (64 года). В 1988 возглавила юридическую службу Бобруйского горисполкома, но в лидеры местной власти так и не пробилась.

Категории

Популярное